Часть I. Вечер накануне

Его Величество изволили жаловаться Первому советнику на негодную дочь. Опрокинув рюмку, папенька принял горестную позу и всхлипнул, излагая восьмую строку из длинного списка моих невинных — правда, совершенно невинных! — шалостей.

— Принцу Надскому наслала призрак его отца, который завывал, лязгал доспехами, угрожал полчищами пауков и требовал отказаться от брака. Этот слабак утром так торопился уехать, что даже не вспомнил, что король Надсии жив и здоров, а посему в виде призрака ходить никак не может!

— И откуда только узнала про его страхи? — покачал головой советник.

Откуда, откуда... Если не лупить слуг почем зря и дарить им по золотому на праздники, то они не станут разбалтывать ваши секреты направо и налево, а напротив, сообщат вам чужие. А принц Надский очень, очень плохо обращался со слугами.

— Герцогу Тальму битый час рассказывала про дворцовых кошек, и какие породы она непременно заведет в доме мужа, — продолжал папенька.

— Может быть, Ее Высочество Беатрис от чистого сердца делилась мечтами, — робко понадеялся советник.

— Я бы сам, друг мой, хотел бы, чтоб тот разговор вышел случайно, а не оттого, что герцога в детстве подрал дворовый кот, и теперь Тальм при виде кошек покрывается холодным потом и начинает заикаться.

Оба вздохнули и выпили еще.

— Хорошо еще, что посол Лагирии оказался отходчивым, — папенька покачал головой.

Сэр Крикус закашлялся. Привычку Первого советника всячески оттягивать момент неприятных известий знали все во дворце.

— Ва... Ваше Величество... Я не осмеливался доложить вам, но...

— Говори, чего уж там, — махнул рукой папенька и налил снова.

— Нам пришлось заключить с Лагирией договор о поставке серебра на три года. Но мне удалось выбить не такие кабальные условия, как предлагалось вначале!

У папеньки будто зубы заболели, все разом.

— Ваше Величество, — продолжал советник. — Вы должны понять... После того, как принцесса во всеуслышание заявила, что зеленый камзол посла прекрасно подходит к его жабьей физиономии, а глянув на портрет Лагирийского короля сравнила его с хряком, отношения между странами нужно было спасать.

Я удержала возмущенный вопль, чтоб не выдать себя неосторожным звуком. Фальшивая стенка была слишком тонкой, и если звуки из кабинета папеньки прекрасно были слышны в тайном проходе, то и обратное наверняка верно.

Нет, ну каковы наглецы! Это я-то испортила им отношения! Меня собирались отправить королю Лагирии словно груз в трюме корабля, даже не давали возможности познакомиться с женихом лично. Впрочем, судя по портрету, ничего хорошего из знакомства не вышло бы. Если уж на картине, где художники стремятся приукрасить реальность, король выглядел как молодой хряк, то вживую наверняка был хряком старым.

Половина женишков в отцы мне годилась. В другой половине — если не стар, то глуп. Если не глуп, то жесток. Если не жесток и не глуп, то перещипал всех служанок без разбора внешности, возраста, а порой — и пола. Не могу понять, за что папенька со мной так обходится? После того, как оба старших принца женились, у него просто одержимость какая-то — найти мне мужа.

Тем временем, услышав про серебряные рудники, папенька сделал несколько глотков прямо из графина, потемнел лицом и зарычал так, что Крикус подпрыгнул в кресле:

— Пиши указ. Сам пиши, дело неотложное. Пусть на всех площадях объявят, что выдам принцессу за первого, кто завтра с утра войдет в дворцовые ворота. Приданого — десять золотых, два простых платья и теплый плащ. И всё.

— Ва.. ваш...

— Пиши!

Нет. Нет. Этого не может быть! Я зажала себе рот руками, чтоб не закричать, и рванула по тайному ходу к себе в апартаменты. Когда папенька в таком состоянии, он непременно завершает все глупости, за которые берется.

Год назад после новомодного продукта дистилляции папенька издал указ о строительстве университета в Гриндоке — маленьком городке среди скал и холмов далеко на севере. По счастью, проспавшись наутро монарх призвал к себе для разговора ректора столичного университета, и тот дал ему дельный совет. Этой осенью назначено открытие в Гриндоке университета с единственным факультетом, который готовит учителей для сельских школ. Преподавать в Гриндонский университет сослали пятерых проштрафившихся профессоров.

Три года назад во время возлияний Его Величество пожелал создать отряд боевых элефантов. По великому счастию он не указал точное количество и вид животных. Три сиприйских карликовых элефанта были доставлены в специально выстроенный для них зоосад к югу от столицы. На ворота прибили вывеску "Особый королевский гарнизон", и забавных животных с длинным носом и большими ушами демонстрируют всем желающим за серебряк. Поскольку ухаживать за элефантами присылают провинившихся солдат, дисциплина в близлежащих гарнизонах существенно укрепилась.

Но примечательней всего был случай пять лет тому. Распив вторую бутылочку весьма коварной настойки Его Величество пожаловался Крикусу на фаворитку, и тот неосторожно посоветовал избавиться от "несносной дамы", отправив ее куда-нибудь подальше. Через пять минут папенька подписал указ о назначении леди Доминари послом в Полиадорию — небольшое государство в тропиках с весьма странными обычаями. Отбыть он приказывал немедленно, сию же минуту. Папенька еще не успел допить бутылку, как фаворитку со всеми сундуками препроводили в порт, и едва забрезжил рассвет, судно отошло от причала. Через год пришло письмо, что леди Доминари более не может выполнять обязанности посла, поскольку приняла подданство Полиадории, сочетавшись браком с королем Полиадории и двумя его братьями, таким образов став третьей женой в этом благославленном шестирукой Уни союзе. Отныне одно упоминание Полиадории вызывает у папеньки подергивание глаза.

Поэтому я ни минуты не сомневалась, что указ будет подписан, оглашен и выполнен.

— Задница кентавра! Волосы горгоны мне в глотку! Стрикс! — я сыпала ругательствами, не стесняясь фрейлин.

Сабина, Катриона и камеристка метались по моим покоям вместе со мной, а две горничные прибегали с донесениями. Да, всё так, спьяну папенька подписал указ, и теперь герольды объявляют на всех площадях эту нелепицу.

Утром, папенька, конечно, проспится и пожалеет, но ведь к тому времени кто-нибудь да войдет в ворота, и придется выполнять обещание.

— Ох, Ваше Высочество, что там творится! Что творится! У ворот толпа собралась, драки, побитых и потоптанных уносят. Магов вызвали, чтоб дождем и ветром собравшихся разгонять, а все одно с полсотни остались. Кто дерется, кто жребий кидать требует.

Я схватилась за голову. Говорила я папеньке, что его посиделки с советником добром не кончатся!

— Ваше Высочество, их там уже две дюжины только. Маги подвесили тучу, будет всю ночь снегом и льдом посыпать — это в августе-то! Двум дюжинам слуги теплое принесли, а бедняки убрались.

Не выдержав, я отправила камеристку за мундиром караульного, который хранился как раз для таких случаев. Через полчаса я уже сидела в домике у ворот и разглядывала страждущих. К нашему приходу осталась половина. Хоть они и смотрелись нелепо под навеянной магами непогодой, но стойкость вызывала уважение.

Через четверть часа трое сдались. Еще через час один из оставшихся подкупил двоих, и те ушли. Семеро сбилось у самого центра ворот, укрываясь толстыми меховыми плащами. И правда, хоть в этом повезло — если у жениха нет денег на такую дорогую вещь, принцессы ему не видать. А то с папеньки сталось бы выдать меня за самого бойкого и драчливого нищего.

И все же не нравится мне это. Я никого из этих "женихов" не знаю. Что может толкнуть мужчину выстаивать ночь под снегом с дождем, чтоб жениться на незнакомой девице? Судя по плащам, не десять золотых. Уверена, что в лучшем случае они надеются, что король смилуется, и достанется им куш побольше, а родство с монархом само по себе дорогого стоит. Это в лучшем случае... в худшем среди них найдется изверг, которому будет приятно получить в безраздельное владение ту, что ещё вчера носила Малую корону.

Я сделала знак сопровождающим, что возвращаемся назад.

Той же компанией мы устроили консилиум. Две фрейлины — мои подруги детства, а две горничные и камеристка когда-то были выбраны из множества желающих и проверены годами. Да, мои горничные, двойняшки Агни и Дагни, и камеристка Энни тоже состояли в нашем тайном кружке — частенько слуги знают больше, чем хозяева, и в дворцовых интригах одна горничная порой полезнее, чем три паркетных шаркуна.

Леди Сабина и леди Катриона как одна кусали губы. Я понимаю девушек. Кроме объяснимого беспокойства за меня они переживали и за свою собственную судьбу. За кого бы из семерых я ни вышла замуж, фрейлины мне не понадобятся. Что будет с ними, наперсницами опальной принцессы?

Горничные бегали на разведку. Выяснилось, что опасаясь ночной битвы у ворот капитан дворцовой стражи выставил оцепление вокруг великолепной семерки.

Я отправила своих фрейлин, Сабину и Катриону в тайные ходы послушать, о чем говорят в тех местах, куда горничные не доберутся.

Сабина — дочь архивариуса, и это она в свое время отыскала план ходов. Я не уверена, что ее отец знает об изысканиях дочери. По крайней мере, я никого не встречала в узких проходах, и паутина там, куда я не дотягивалась макушкой, оставалась нетронутой.

В пышных дворцовых платьях войти в проход невозможно, и я ввела собственную моду на платья из хорошей и красивой ткани, но удобные по фасону. Даже жаль, что не сделала этого раньше. Придворные дамы явились жаловаться папеньке, что дочь отказалась от двух положенных нижних юбок, носит одну тонкую и приказывает не крахмалить, а кринолины выкинула вон и накричала, чтоб эту гадость ей больше не показывали. Папенька ответил, что на дамские моды ему плевать — так и сказал. Что еще прибавил папенька про дамскую одежду, мне, как приличной дочери, слышать не полагалось, но благодаря тому, что нижняя юбка была всего одна, я подслушивала их разговор из-за фальшивой стенки. После папенькиной тирады о женском белье дамы, покрывшись пятнами, собрали все свои юбки и поспешили покинуть кабинет, а папенька очень смеялся им вслед.

Разумеется, Сабина и Катриона тут же заказали себе повседневные платья "в стиле принцессы". Иначе как же им участвовать в моих затеях?

Дверцу в проход замаскировали под дубовые панели, которые украшают нижнюю часть моей гостиной. Рычагом служит крюк, на котором висит "Пастушка на лугу" — миленькая картина над дверцей внутрь стены. Саму дверцу невозможно открыть полностью из-за расположения мебели, и к панели приходится протискиваться мимо тяжелого дивана, сгибаться вдвое и ползком пролезать в проем. Будь я чуть покрупнее, и пройти не удалось бы. Но переставлять диван я и не думала — ни у кого и мысли не возникнет, что в таком неудобном месте что-то есть. Мы не двигали мебель, чтоб не оставлять отпечатков на коврах — никто и не подумает, что в тот угол зачем-то ходят.

Вторая моя фрейлина, Катриона — племянница одного из дворцовых магов. Ей я обязана многими знаниями о магии, которые считались излишними для девушек. Мы вместе корпели над фолиантами, найденными в библиотеке, и над "заимствованными" ею у дяди книгами. Магия Катрионы была сильнее моей, что неудивительно в старинном магическом роду, но недостаточно сильна для Магической Академии, куда девушек берут только с высшим даром. Дядя, мэтр Дюрант, обучал племянницу тому, что, по его мнению, не повредит достойной леди. Остальное мы вычитали и опробовали сами.

Сабина была моложе меня на год, Катриона родилась на два месяца раньше меня. Я неустанно благодарю Фортунию за такую компанию.

Вернувшись из тайного хода, девушки сообщили, что Его Величество спит, советник надрался с горя и тоже уснул, остальные придворные рвут на себе волосы и молятся Юнонии, Зевесу и на всякий случай Афине Палладии. Очевидно, что выдав дочь замуж неизвестно за кого, Его Величество не будет счастлив, и как он отыграется на ближайшем окружении, можно только гадать. Несколько семей ждут, пока откроются ворота, чтобы убраться подальше.

Я бы тоже убралась подальше, но увы, после шестой вылазки в город тот ход, которым я пользовалась, обнаружили и засыпали. К счастью, он не связан с остальными.

Я попросила принести чай на всех, и теперь мы вшестером опустошали третью тарелку пирожных и перебрасываясь идеями. Мысль сразу стать вдовой была привлекательной, но я решила отложить ее на крайний случай.

— Интересно, — задумчиво проговорила Катриона. — Что будет, если в ворота одновременно войдут двое или трое?

— Наверное, — протянула Сабина, — Его Величество выберет из них самого... хм... Даже не знаю, достойного или напротив.

— Смотря, насколько сильно у него разболится утром голова, — буркнула я, пытаясь понять, что же такого меня зацепило в словах про двоих и троих. О да! — Катриона, я тебя обожаю. У твоего дяди еще остался тот порошок, который превращает металлы в пыль?

— Кажется, да. Что ты задумала?

— Пригласить во дворец всех семерых одновременно. И если мне не дадут выбрать мужа самой, все мои прежние шалости покажутся... шалостями.

Катриона отправилась по тайному ходу в башню дяди, Дагни принялась готовить бодрящий отвар на всех — я держала в покоях кое-какие травы, чайничек и нагревательный кристалл. Агни с Сабиной ушли к кузнецу — выпрашивать у него заготовки для ремонта ворот, на которых мы станем практиковаться.

Следующие два часа мы провели на чердаке над гостевым крылом дворца. Расставив вокруг служанок с кувшинами воды, мы с Катрионой и Сабиной пытались разделять металлический прут пополам. Порошок без толку осыпался.

— Прошу прощения, Ваше Высочество, — заговорила Дагни, — но если смешать с маслом...

Когда девушки принесли с кухни горшочек масла, дело пошло на лад, вот только слишком медленно. Катриона нахмурилась, припоминая дядюшкины опыты, и вскоре мы с ней посылали огненные шарики в изрядно измазанный смесью металл. Не зря мы когда-то, забавляясь, научились отмерять равные силы в одно и то же мгновение.

Закончив приготовления мы легли поспать оставшиеся до рассвета три часа. Фрейлины в таких случаях ночевали со мной, благо, принцессе полагалась необъятная кровать, Энни заняла софу в гостинной, Агни и Дагни уместились на лежанку в каморе для прислуги.

Едва посерел горизонт, как прикроватный артефакт противно зазвенел.

Мы с Катрионой переоделись гвардейцами и выбрались из дворца. Катриона владела слабеньким отводом глаз, но в предрассветный час караульным хватило.

— Да поможет нам Фортуния, — прошептала подруга.

— Фортуния любит отчаянных, — ответила я известным присловьем. — Идем.

Семерка спала среди луж, устроившись прямо у ворот.

Мы слаженными движениями измазали петли створок и отошли на три шага назад.

Наши с Катрионой жужжалки и мертвого поднимут, не то, что этих бойцов. В мгновение ока все были на ногах, а караульные высыпали из-под крыши.

— А? Что? Уже? Кто здесь?

Катриона пустила рой искорок для привлечения внимания, я сделала ей знак, и четыре совершенно неотличимых друг от друга огненных шарика полетели к целям.

Семерка не подкачала. Едва ворота зашатались, как пихаясь и переругиваясь бойцы навалились на прутья, и стоило петлям окончательно рассыпаться, как все оказались внутри. Капитан дворцовой охраны уже бежал к бывшим воротам с криком "Я так и знал! так и знал!" Но оказавшись рядом, отдал четкие распоряжения. Первое: доложить, кто все же был первым. Караульные рявкнули "Не могу знать". Судя по спокойствию, капитан ничего другого и не ожидал. Второе: всех семерых обыскать, оружие отнять, поселить на третьем этаже гостевого крыла и приставить караульных. Третье: усилить охрану проема и поднять кузнецов. Четвертое, уже лично мне: "А вы, Ваше Высочество... Вы... Вы сами будете с Его Величеством объясняться! А сейчас в свои покои шагом марш!"

Спорить я не стала.

Справедливо рассудив, что нас непременно разбудят, когда Его Величество осознает масштаб бедствия, мы снова разбрелись по кроватям.

_______________________________________

Стрикс — в классической античной мифологии птица дурного предзнаменования, которая питалась человеческой кровью и плотью.

_______________________________________